планеты. Если, конечно, гипотеза верная.
— Так ведь и Ангелы могли сформироваться по похожему принципу. Только на основании уже посещенных зондом планет. Потому и разные, потому и ломились напролом.
Капитан пожал плечами:
— Милое дело выдвигать гипотезы. Проверять потом замаешься только. Но профессору Акаги сказать стоит. Она-то про Ангелов знает не только всем известные обрывки теленовостей. Ладно, доктор. Сможете мне что-либо посоветовать?
Доктор кивнул:
— Из ваших слов одно видно четко. Вы недовольны. А раз так, то меняйте жизнь. Мое мнение: Танегасима!
Капитан вернул фуражку на место. Зачем-то постучал по козырьку ребром ладони. Поднялся. Поднялся и доктор.
— Спасибо. Удачи! — просто сказал моряк и направился к выходу с рынка, на глазах превращаясь из уставшего дядьки в стройного стального командира тяжелого атомного ракетного крейсера.
* * *
— … Крейсера Тумана установили наблюдение за побережьями Южно-Китайского, Желтого и Японского морей. В связи с общим увеличением напряженности в Тихоокеанском регионе, правительство США выражает крайнюю озабоченность Роанапурским инцидентом. Приведены в готовность подразделения Национальной Гвардии. Объявлено расширенное заседание Совета Безопасности ООН…
Ермолов убрал звук и обратился к людям в кабинете:
— Недвусмысленный намек на возможность появления Роанапурских террористок и у нас. Мало нам было Пенсаколы! Айболит, ваше мнение?
— Дело плохо, — главный врач только руками развел. — Насколько я понимаю, медициной тут ничего не сделаешь.
— Корнет, вы в курсе возможностей «Вымпела», да и смежников. Ваше мнение?
Названный оглядел просторный кабинет: светло-голубые обои, мебель орехового дерева, легкая, воздушная, гнутая. В таких комнатах тургеневские барышни вздыхали о саде вишневом, а пламенные революционеры вынашивали замыслы освобождения угнетенной родины от османов… Люди эпохи Нанкинской резни, Хиросимы и Дрездена, обсуждая дела, прятались в таком интерьере, словно бы уговаривая себя, что вокруг все так же, как было в счастливом спокойном детстве. Но время безжалостно проникало сквозь изящные рамы, вздувало вдоль пола невесомые занавески — и меняло, меняло модели кораблей в стеклянных ящиках вдоль нежно-голубых стен. Вот небольшой парусник; а вот уже парусник побольше — «Бостонский китобой»; а вот уже стальной корпус и простые мачты «Летающего П», название не разобрать. А вот пароход; а следом броненосец; а рядом линкор, еще линкор, и плоская палуба «Леди Лекс», и подвешенный на ниточках «Зеро», и рубленые формы так и оставшегося в чертежах «Зумволта»…
Маленьких аватар Тумана здесь не было. История флота в моделях закончилась у входной двери. Корнет ответил:
— Наше оружие не то, чтобы совсем бессильно. Но ядерных бомб в своих городах нам только и не хватало.
Айболит прибавил задумчиво:
— Это не чужой разум как ребенок, это дети как чужой разум, только пока не развитый. Что взрослых и спасает. А выросшие дети… Мда-с…
— Это вилы, — рубанул Корнет. — Как мы теперь видим.
— Делать-то нам что? — засопел майор морской пехоты, командир охраны посольства.
— Дружить с русалками. Если танкисты забунтуют, кто остановит мятежную машину? Другие танки. Вот и свихнувшуюся русалку остановили другие русалки. Наши.
— Но средства против них у нас нет, — командир «Адмирала Лазарева», он же старший по званию военный на острове, поставил перед собой сцепленые руки.
— Нет, — согласился Корнет. — Кроме хороших отношений.
— Но это же полумеры, костыли, — не успокоился майор. — Личные отношения вместе с личностью кончаются!
— Если «костыль» отлично работает и не доставляет проблем ни пользователям, ни разработчикам, — Корнет повел плечами, — то мы его переобзываем «технологическим крепежом». И живем дальше.
Главный врач госпиталя тяжело вздохнул:
— Ангелы пытались нас завоевать — мы их отбили. Туманный флот пришел — побороли. Но снова политика. Дележка ресурсов. Опять человечество несется в будущее, зажмурив очи. Нас не изменить!
— Да и пофиг! — рыкнул моряк. — Не первый раз. Чихать, прокрутимся!
Посол Ермолов поднял взгляд к белым панелям потолка, к зазвеневшим на сквозняке подвескам большой трехъярусной люстры.
— Оптимистические трагедии? — буркнул майор.
— Жизнерадостный хрендец, на наши теперешние мерки, — поправил Корнет, разглядывая модель авианосца.
Ермолов понял, что надо подводить итоги:
— Вот люди покруче нас были, а выражались вежливо, сдержано. Они настоящие штыки видели, не испытавали нужды придавать себе лишнего весу, ибо знали собственный и пользоваться им умели. Мы вот не умеем, так и придаем себе важности остреньким…
Посол протер лоб свежим платком.
— Как же мне, Д’Артаньяну… А, это я говорил уже, — подмигнул сразу всем, и тягостная атмосфера вмиг рассыпалась. Люди заулыбались, задвигались на стульях.
— Совещание закрыто, — сказал Ермолов. — Спасибо. Все свободны.
* * *
Свободные от дежурства люди расходились по домам, поглядывая на накатывающий с севера циклон, и ежась в ожидании ливня. Пройдя до начала дорожки в зарослях, Корнет спросил товарища:
— Что голову повесил?
— Хемптона парализовало-таки. Облажались мы. На бессмертие замахиваемся, а травму позвоночника вылечить не можем.
— Кто вообще Хемптон? — Корнет даже остановился. Под ветром зашумели заросли папоротника, почти легли. Невесть откуда взявшиеся кактусы стояли гордо, как истинные мучачос.
— Парень Асты.
— Док, что я слышу? Не «капитан тяжелого крейсера Астория»?
— И капитан тоже. Но все-таки парень Асты.
— И что с ним?
— В бою, когда «Асторию» накрыло, Хемптон упал под приборы в рубке и повредил шею. Межпозвоночные диски шейного отдела защемили нервный ствол. Почти неделю мы с ним возились — даже Рицко не справилась. Говорит, проще новый позвоночник сделать.
Корнет повернулся, зашагал дальше. Ответил, перекрикивая шум ветра в зелени:
— Так сделайте! Будет полный голливудский канон. Каре тузов! Русский кагэбэшник…
— Грушник вообще-то, — доктор догнал товарища, и тому не стало нужды кричать.
— Да пофиг, разбираться еще… Потом женщины, обе киношные красавицы. Русская мафиози. Японка-недонобелевка. И негр-мореход. Или теперь это уже афротуманоамериканец? Короче, полная политкорректность: феминистки с правозащечниками рыдают от умиления.
Доктор убрал в карман шапочку, чтобы не сдуло. Проворчал:
— Злые русские захватили гражданина США и переработали в голема Тумана? Ермолов упарится ноты писать.
— Ермолов знал, на что шел. Я ему заказал уже на Новый год шпагу и плащ мушекетерский.
— Ты прям такой крутой, не боишься начальство подкалывать?
— У меня инстинкты нормальные! — Корнет обнял вышедшую навстречу девушку:
— В ее присутствии хочется быть сногсшибательным и зубодробительным. У тебя, кстати, с инстинктами тоже все нормально, — сказал он доктору. — Только мозг твой чрезвычайно силен и подавляет их.
— А! — доктор махнул рукой, — профдеформация. Не могу же я жгут накладывать дрожащими от сердечной хвори лапками.
— Можно проще, — Корнет пожал плечами, — сударь, вы задрот-с. Ну, а как там ваш однорукий лев ислама?
— Ну, хотя бы там все нормально. Вовремя сделанная операция, полное восстановление функций руки. Через год и сила восстановится. Обещал в честь Шайтана сына назвать, в честь Акаги дочку.
— А в твою честь
